Новости Metallica

Барабанщик Металлики Ларс Ульрих видел «This is Spinal Tap» и комический рассказ о метал-группе которая слишком задержалась на сцене. Он посмеялся и извлек уроки из этого. Хотя неуместность или самопародия грозили и самой могущественной, тридцатилетней Металлике на ее пути к продаже 100 миллионов пластинок, шутка не про него или его группу – пока. Когда это время наступит, Ульрих сказал, «Надеюсь мы сможем сделать то что сделали Soundgarden, вбить это в голову и уйти».

Металлика достигнет своего 28-летия позже в этом году, как группа которая превознесла свое хэви-метал происхождение и вынесла немало взлетов и падений которые были полны споров (предъявление иска Напстеру), трагедий (смерть басиста в 1986 году) и почти что полного распада (который запечатлен в фильме 2004 года «Some Kind of Monster»). Квартет Ульрих, Джеймс Хэтфилд, Кирк Хэммэт и Робоерт Трухильо теперь котируется как брэнд наравне с U2 и Rolling Stones. Как и Боно или Мик Джаггер, Ульрих стал известным на весь мир человеком богатства и статуса; он только что продал картину Баскуиата 1982 года из его обширной коллекции за $14 миллионов и подписал договор между Металликой и популярным франчайзом Guitar Hero на создание игры посвященной калифорнийскому квартету.

Они проделали длинный путь с осени 1981 года, когда Металлика начинала с двух волосатых хэд-бэнгеров, у которых не было почти ничего общего: Ульрих - теннисист, элита среднего класса из Дании; и Хэтфилд – калифорнийский неудачник, инкубированный в педантичной религиозной семье.

Эта разношерстная парочка сошлась на их общей любви к Новой волне британского металла, переборола неспособность Ульриха держать его тарелки ровно во время того как он играл на барабанах, и выковала звук, который произвел революцию в хард-роке. В 80-х эти грубые и наглые представители спид-метала продирались сквозь андеграундные клубы, чтобы стать главными звездами. В 90-х они состригли хаера, начали экспериментировать с разными стилями менее бешеной музыки и моментально потеряли их шарм. В 2000 году они судились с сайтом Напстер чем оттолкнули многих своих фанов, они выпустили «Some Kind of Monster», показав себя с наиболее снисходительной к себе и уязвимой стороны, с «тренером» которому они платили $40,000 в месяц, и который поддерживал их во время записи альбома «St. Anger».

Но группа реабилитировалась с выходом «Death Magnetic» в прошлом году, сделанного с гуру возвращения к корням Риком Рубином в духе тяжелых и быстрых альбомов 80-х. Хотя они и не совсем подходили под те стандарты, тем более что лирика Хэтфилда все больше фокусировалась на туманном реабилитационном периоде, чем на политических и личных выражениях которые были свойственны классической эре группы, квартет играл так же жестко как и всегда. Единственным противоречием, которое сопровождало альбом, был технический вопрос, вращающийся вокруг высоко скомпрессированного звука который увеличивал громкость записи в угоду радио эфиру и в ущерб четкости.

Однако с другой стороны Металлика никогда не делала ничего на малой громкости, как подчеркнул Ульрих в этом интервью.

Трибуна: «Death Magnetic» изображался как сознательный возврат к стилю ваших альбомов 80-х. Вы согласны?

Ульрих: Это не было задумано с самого начала. Мы просто хотели сделать лучшую запись, какую только можно. У нас были странные «запрещенные отношения» с нашими ранними записями и мы боялись к ним возвращаться, потому что мы в некоторой мере унижали бы их. Рик Рубин исправил наше отношение к этому: возвращаться и не копировать, но пытаться поставить себя на то же место настолько, насколько это возможно... Рик чувствовал, что ни одна из наших записей никогда не предавала ту бешеную энергию, которую мы даем на наших концертах вживую. Наши записи всегда разбавлялись в исполнении. Он хотел чтобы мы играли вместе, связать нас друг с другом, и играть с той энергией которой мы по-настоящему связаны, вместо того чтобы доводить запись до идеала.

Трибуна: Рубин имеет репутацию настоящего надсмотрщика за группами, когда речь идет о записи и перезаписи песен. Как он работал с вами?

Ульрих: Нам нужен кто-то кто бы действовал нам на нервы. Если и есть какая-то область, в которой мы, возможно, были хуже всего – это саморедактирование. В 90-х мы попали в ловушку, когда все, что мы написали, было отличным, потому что мы были такими классными. Мы выдавали много песен, 30 песен, 10 из которых оказывались на пластинке.

Трибуна: Как вы относитесь к обвинениям в том, что запись была испорчена в процессе микширования, и звук был искажен?

Ульрих: Запись Металлики слишком громка для людей? Это утверждение само по себе. Ирония всего этого. Добро пожаловать в мир цифровых записей, перегрузок сжатия и MP3. Люди двигаются в разных направлениях и вещи становятся более линейными и менее динамичными. Мы не можем сделать нашу запись для каждой ниши в нашей фан базе. Мы привлекаем такие разные группы людей, что не можем угодить всем. Металлика сделала карьеру на том, что мы делали то, что было нужно нам... Мне нравится то, как звучит альбом. Рик сделал запись такой, какой это было нужно ему. Он переборщил и некоторым людям это не понравилось? Конечно. В мире сжатия, возможно, она слишком горяча для некоторых людей. Но в том, что запись Металлики рассматривается, как слишком громкая есть, некоторая порочная сладость.

Трибуна: Вы читали обзоры альбома? Вам есть до этого дело?

Ульрих: Мы читали обзоры. Если артисты любой величины говорят, что они не читали обзоры, то я могу сказать, что 99 процентов из них лгут. Мы следуем критике и оценкам того, что мы делаем без обязательного воздействия на то, что мы делаем. Ты можешь читать обзор без изменения творческого процесса, без превращения в пародию... Но мы собрали топ-10 списков. Там так много доброжелательности и позитивной энергии. Это альбом, который встретили лучше всего со времен «черного» альбома 200 лет назад. Он стал лучше, чем кто-либо ожидал.

Трибуна: Группа воспринималась по-разному со времен суда с Напстером. Как Вы оцениваете всю эту ситуацию теперь?

Ульрих: Сложно, очень сложно сказать это одним словом. Напстер для некоторых фанов безразличен, а для некоторых он весьма значим. Несколько лет назад мы были уменьшены до пяти слов: «группа, которая восстала против Напстера». Но это было восемь лет назад. Теперь единственное время, когда я об этом вспоминаю, это во время интервью. До сих пор есть неправильные толкования этого события. Но я думаю, некоторые люди поняли это. Все это было не ради денег. Это было для защиты наших прав выпускать музыку, как мы видим это возможным. Я не сожалею ни о чем из этого.

Трибуна: «Some Kind of Monster» запечатлел ваши проблемные отношения с Хэтфилдом. Ваши отношения изменились с того времени?

Ульрих: Они гораздо улучшились с тех пор. Он волновался насчет переезда. Он ушел в 2003-2004, и не только перенес это, но и не попал ни в какую из старых ловушек. Это значило очень много для него. Теперь он относится намного спокойнее к Металлике. Теперь все здесь намного спокойнее. Люди ценят то, что мы имеем. Металлика – это фабрика детишек. У нас всех четверых 10 детей всех возрастов, 10 лет и младше. Это привнесло другой баланс в группу. Металлика больше не самая важная вещь для нас. Мы находим правильный баланс между нашими семьями и между собой. Металлика – это, наверное, больше место для убежища, место для веселья. Теперь группа больше похожа на чертов пикник.

Трибуна: Но долгое время ярость была важным ингредиентом музыки Металлики. Как вы поддерживаете это когда вещи так утихомирены?

Ульрих: Это вопрос на $64,000. Разве это важно? Я сейчас нагрублю. У меня нет ответа. Если бы мы могли выдать такой альбом как «Death Magnetic» 27 лет назад, он не мог бы быть неудачей. Я слушал «Dyers Eve» как-то ночью. Потрясающая лирика, но Джеймс уже не тот парень. Я думаю, сейчас есть такая вескость в том, что от него исходит. Теперь не важен успех или провал либо сможет ли его ярость достичь уровня «Dyers Eve». И так хватает других вещей, над которыми надо работать, чтобы не сделать нас смешными. Рубин скажет нам, если мы станем смешными. Я знаю, что есть 5 или 10 человек, которые считают нас смешными, но большинство чувствует, что что-то еще осталось. Иначе, я надеюсь, мы будем первыми, кто будет считать наоборот.